На молодых лейтенантов очередное повышение звания производило поистине пьянящее впечатление. Фото агентства «Москва»
Во время срочной службы в армии Юру Котёнкина трижды повышали в звании. И ему это всегда нравилось. Сначала он стал ефрейтором, затем – младшим сержантом, наконец сержантом, так сказать, полноценным. И всего-то за два года! Каждое присвоенное ему звание окрыляло Юру и вселяло в него твердую уверенность в собственной незаурядности.
Чтобы поддерживать в себе это пьянящее ощущение и ради бодрого карьерного роста, Юра решил посвятить себя службе в Вооруженных силах. И для начала поступил в Военный институт иностранных языков.
Среди обучавшихся там очников преобладали обычные курсанты, и Юра с гордостью представлялся преподавателям и начальникам: «Сержант Котёнкин!» При этом акцент делал на первом слове. А если его просили погромче повторить фамилию, он отчетливо выговаривал ее по слогам и вновь добавлял в полный голос: «Сержант!» Так он напоминал о главном, хотя это хорошо было видно по его лычкам.
Из института Юра выпустился лейтенантом, после чего стал с нетерпением ждать следующее звание. Однако тут ему пришлось понервничать: положенные два года истекли, но о его повышении никто ничего не говорил. Котёнкин стал выяснять, в чем дело, ему объяснили, что звание день в день не приходит и надо немного подождать.
Но Юра продолжал волноваться. К тому времени он уже служил за тысячи километров от столицы, в Средней Азии, а решение о его продвижении принималось в Москве. И Котёнкин очень боялся, что про него там забудут. Тормошить столичное начальство такими вопросами не рекомендовалось, и наш герой буквально не находил себе места.
Перед его глазами маячил жуткий пример коллеги, который за какие-то грехи уже год перехаживал лейтенантом. Самого коллегу это особенно не беспокоило, а вот Котёнкина расстраивало донельзя. Юра опасался, что и за ним числятся какие-то шалости, которые сам он считает невинными, но за которые ему тоже придержат звание.
А для него это стало бы катастрофой. Котёнкин хорошо себя знал: человек он нервный, чувствительный, от переживаний может запить, наделать глупостей, тогда ему уже официально откажут в повышении. Причем надолго. И над ним будут шутить, как над тем офицером, который отличился на учениях и был упомянут в газете словами: «Его успехи неудивительны! Ведь уже пятый год лейтенант Петров командует своим взводом!»
Прошло совсем немного времени, а на Котёнкина уже больно было смотреть. Он осунулся, лишился румянца, не улыбался даже на дружеских застольях. Однажды он обратился с просьбой к тому самому коллеге, лейтенанту трехлетней выдержки по фамилии Дольцев:
– Слушай, зайди, пожалуйста, в строевой отдел, спроси, не пришло ли мне звание…
– А чего ты сам не зайдешь? – удивился тот.
– Да я заходил, и не раз. Они говорят, что я их уже достал. Матом ругаются…
– Вон оно что! – кивнул Дольцев. – Понимаю… Хочешь, чтобы и меня погнали?
– Ну, с одного-то раза не погонят, – неуверенно возразил Котёнкин.
– Мне как-то неудобно, – замялся Дольцев. – Я ведь тоже звание жду, а спрашивать буду про твое… Нелогично. Попроси кого-нибудь другого…
– Да я уже всех знакомых просил, – печально вздохнул Котёнкин. – Все ходили. Ты один остался.
Дольцев согласился, однако и он не принес Юре благой вести. Глядя на мучения Котёнкина, он попытался хоть как-то его утешить:
– Ну чего ты себя истязаешь? Подожди чуток! Свет клином сошелся на этом звании? Я вон уже год без него хожу, и ничего, не помер. А ты на нем зациклился, как персонаж из анекдота…
– Какого еще анекдота? – рассеянно промямлил Котёнкин.
– Из старого французского анекдота. Там тоже лейтенант долго ждал звания, всем надоел. И вот однажды возвращается домой, а жена ему жалуется: «Сегодня приходил твой начальник, полковник. Кинулся ко мне с объятиями и поцелуями и в итоге изнасиловал!» Лейтенант выслушал ее и спрашивает: «А про звание мое ничего не говорил?»
Страдающий Котёнкин даже не улыбнулся.
– Не в этом счастье! – беспечно разглагольствовал Дольцев. – Главное, чтобы жизнь была наполнена.
– Чем наполнена? – задумчиво спросил Котёнкин.
– Ну, чем! Друзьями, подругами, хорошим настроением! А ты так и будешь всю жизнь кисляк давить, дожидаясь очередного звания!
Вскоре Котёнкина и Дольцева отправили на полгода в другой город. Перед отъездом Юрик попросил надежного сослуживца сообщить ему письмом сразу, как придет его звание, за это пообещал накрыть ему по возвращении вкусный стол.
И вот в командировке, когда Котёнкин после праздничного обеда отсыпался в общаге, его разбудил почтальон и вручил ему заказное письмо. Взглянув на обратный адрес, Юра торопливо вскрыл конверт и вынул из него два тетрадных листа: один – весь исписанный убористым почерком, второй – с крупно начертанными словами «Поздравляю со званием!!!»
Сидевший на постели Котёнкин подпрыгнул от радости и с криком «Свершилось!» откинулся на подушку. Соседи по комнате принялись наперебой поздравлять его с повышением и намекать на обмытие. Котёнкин не отвечал и какое-то время неподвижно лежал на спине, закрыв глаза. Можно было подумать, что от счастья бедняга лишился чувств, если бы не широкая, блаженная улыбка, расплывавшаяся по его физиономии.
Вскоре он перестал улыбаться и вновь захрапел. После недавнего застолья и сенсационной новости его организм нуждался в отдыхе. Сидевший неподалеку Дольцев с минуту поглядывал на него, затем встал и, приложив палец к губам, предупредил соседей о молчании. В полной тишине он приблизился к спящему Котёнкину, взял с его груди листок с поздравлением и так же бесшумно вернулся на свою кровать.
Минут через десять Юра перестал сопеть, открыл глаза и пошарил проворными руками по животу. Нащупав исписанный листок письма, он поднес его к глазам, отбросил в сторону и принялся шарить ниже живота. Ничего не обнаружив, он привстал и завертелся на постели, словно уж на сковороде, заглядывая под одеяло, под себя и под подушку.
Но судьбоносного послания не было ни на кровати, ни на полу, ни на тумбочке.
– Куда поздравление делось?! – недоуменно воскликнул Котёнкин, озираясь по сторонам.
– Какое поздравление? – спокойно спросил Дольцев, отрываясь от газеты.
– Письмо с поздравлением! Со званием!
– Ты бредишь? – невозмутимо произнес Дольцев.
Юра развернул оставшийся лист письма и пробежал его глазами.
– Здесь нет, – тихо пробормотал он и растерянно посмотрел на соседей.
В его голосе слышался испуг. Бедолага допускал, что в его нынешнем состоянии долгожданное известие вполне могло присниться, на что и рассчитывал глумливый и многоопытный Дольцев.
– Вы же меня поздравляли! – полувопросительно произнес Котёнкин.
– Кто поздравлял? Когда? – загомонили соседи.
– Было звание! – с надрывом выкрикнул Юра.
– Доконал ты себя с этим званием, – сочувственно вздохнул Дольцев. – К врачу сходи. Если б оно было, мы бы тебя сразу в магазин погнали! И сабантуй устроили бы! Подумай! Какой нам смысл отрицать?
Против такого аргумента Котёнкину нечего было возразить. Морально убитый, он бухнулся в постель и повернулся лицом к стене. Коллеги тревожно переглянулись. Им стало жаль приятеля, и Дольцев решил завершить жестокую шутку.
– Ну так как насчет сабантуя, Юрок? – весело поинтересовался он. – Будешь устраивать?
Котёнкин резко повернулся к нему, в глазах его вспыхнула надежда.
– Да по такому случаю я даже заначку вскрою! – с чувством выпалил он.
– Ну всё! – усмехнулся Дольцев, вручая ему листок с поздравлением. – Слово не воробей! Будешь потчевать нас, пока мы не скажем «хватит»!
Коллеги славно отметили повышение Котёнкина и даже подарили ему новенькие погоны с приколотыми к ним звездочками. Юра был счастлив, однако дальнейшие события продемонстрировали ему эфемерность всего происходящего. Перестройка к тому времени завершилась, началось стремительное сокращение Вооруженных сил.
Участникам этой истории пришлось вскоре устраиваться в гражданской жизни, где звания и должности уже не так строго зависели от выслуги и взысканий, зато в значительно большей степени стали влиять на объем заработной платы. Поэтому Котёнкин стал ценить их еще выше.
Источник: