По данным опроса Левада-Центра, 53% россиян так или иначе поддержали бы отставку правительства. 23% заявили, что они «определенно за», еще 30% – что они «скорее за». Опрос в XXI веке проводится уже в седьмой раз, и такого решительного скепсиса по отношению к кабинету министров не было никогда. 38% были худшим показателем.
Социологи и политологи считают, что тем самым россияне выражают недовольство не отдельными министрами или премьером Дмитрием Медведевым, а властью в целом, государством, нарушившим негласный договор с обществом, запустившим непопулярные реформы. Совершенно не случайно и рейтинг президента Владимира Путина осенью прошедшего года просел по сравнению с рекордными весенними показателями.
Правительство, как считают респонденты Левада-Центра, не может справиться с ростом цен и падением доходов (так отвечали 57% опрошенных), не обеспечивает людей работой (46%), не заботится о социальной защите населения (43%). Это самые частые ответы – и сформулированы они в духе левого, зависимого от государства электората.
Претензии, связанные с работой, пожалуй, самые любопытные. Дело в том, что президент Путин раз за разом в своих публичных выступлениях подчеркивает, что власть успешно борется с безработицей. Например, на Большой пресс-конференции в декабре он заявил, что безработица в 2017 году побила исторический минимум – 5,2%, а по итогам 2018 года она и вовсе должна была снизиться до 4,8%. В некоторых странах Евросоюза, отметил президент, этот показатель составляет 15%.
Впрочем, респонденты Левада-Центра, по всей видимости, имеют в виду не просто фактическую занятость. Им нужна хорошая работа. Выжить, свести концы с концами – это уже неприемлемый стандарт, планка повысилась, россияне, начиная с тучных нулевых, привыкали и привыкли к новому качеству жизни.
Просчет власти заключается в том, что при очевидном росте стандартов жизни и потребления она не стремилась избавить граждан от привычки зависеть от государства, ждать от него решения всех проблем. Ведь даже тема безработицы вовсе не обязательно является левополитической. Здесь возможны два направления. Одно дело, если гражданин добивается того, чтобы рабочие места создавались за счет бюджета. Другое дело, если государство облегчает жизнь частному бизнесу. В комфортных условиях рабочие места охотно создают уже сами предприниматели.
Социологи не уточняют, какую модель государственной борьбы с безработицей имели в виду респонденты. Едва ли от большинства они получили бы четкий, сознательный ответ на этот вопрос. Если общество понимает эти механизмы, то в стране, как правило, существует и развитая политическая система, в которой представлены и левая, и либеральная модели решения проблем. В России этого нет. Власть не развивала конкуренцию политико-экономических идей. Она предпочитала получать голоса зависимого электората. Когда, пользуясь этим кредитом, власть решила провести непопулярные реформы, общество довольно быстро сообразило, что происходит не совсем то, о чем оно договаривалось с правящей элитой.
Левый российский электорат никогда не станет требовать от государства меньше или даже столько же, сколько он получал до сих пор. Наращивая социальные обязательства даже в период кризиса или нечетких прогнозов, власть сама рыла себе яму. Электорат можно уговорить затянуть пояса или снизить стандарты потребления на время и под предлогом внешней угрозы. Путин примерно так и поступал. Но последние годы власть убеждает россиян в том, что санкции не страшны, что Западу не удалось поставить нас на колени, что мы растем, а нас боятся. Не приходится удивляться тому, что люди, голосующие за власть, уже не считают нужным себя ограничивать и терпеть. Они хотят ощутить обещанный рост на себе и желательно сейчас.
Источник: