Гений и словесный рыболов Иван
Крылов… Карл Брюллов.
Портрет И.А. Крылова.
Не окончен. 1839. ГТГ
Для баснописца Ивана Андреевича Крылова (1769–1844) этот год дважды юбилейный: 250 лет со дня рождения (исполнилось 13 февраля) и 175 лет со дня смерти (будет в ноябре). Не станем пересказывать его биографию и цитировать басни – люди читающие и так знают со школы про мартышку и очки, ворону и лисицу, лебедя, рака и щуку. Для тех, кто еще не успел (в силу возраста, например) познакомиться с творчеством «дедушки Крылова», шансов предостаточно. Всероссийский конкурс детского творчества «По страницам басен И.А. Крылова». Проект «Читаем Крылова» с видеозаписями басен. Выставки и праздничные программы в библиотеках и музеях. И т.д. и т.п. А в Санкт-Петербурге собираются открыть музей баснописца.
Но Крылова любят не только как автора забавно-назидательных произведений для младшего школьного возраста – он и взрослым интересен. Что доказал автор «НГ-EL», филолог, поэт, переводчик восточной классики Виктор Коллегорский, посвятивший Ивану Андреевичу (точнее, его портрету работы Карла Брюллова) стихотворение «Крылов»:
Крылову – семьдесят,
и он, как в басне, сед,
Невесел взгляд его,
и сам поэт немолод,
Но прядей двух иль трех
так жгуч и черен цвет,
Что вдохновения
пронизывает холод
Вслед гению и нас,
и мы сквозь бездну лет
Провидим на реке словесной
рыболова –
Чей облик воссоздал
брюлловский нам портрет –
В предвосхищении
чудесного улова.
…Чьи персонажи совсем как живые.
Фото Александра Анашкина
В отличие от крыловского юбилея, случившееся 20 февраля 230-летие со дня рождения драматурга и переводчика Андрея Жандра (1789–1873) мало кто вспомнил (если вообще о нем знал). В истории литературы Андрей Андреевич остался прежде всего как друг Александра Грибоедова. И не просто друг – хранитель рукописей, автор воспоминаний об Александре Сергеевиче и его соавтор: вместе они работали над переводами лирической оперетты Фридриха Шиллера «Семела» («Вы знаете прекрасные сцены Шиллеровой «Семелы». По усиленной просьбе моей А.А. Жандр согласился перевести их на русский язык и добавить от себя, чего недостает в подлиннике. Вообще он обогатил целое новыми, оригинальными красотами», – писал Грибоедов) и пьесы французского драматурга Николы Тома Барта «Притворная неверность». У Жандра были и другие переводы, публикации в журналах «Сын Отечества», «Северный Наблюдатель».
При этом его «нетворческая» трудовая биография была скучна, как резюме менеджера. Сын петербургского полицеймейстера, получивший домашнее образование, Андрей Андреевич всю жизнь проработал в различных департаментах и канцеляриях, в итоге сделав очень хорошую, да что там – блестящую! – чиновничью карьеру. Начинал копиистом в Комитете «для поверхностного обозрения всеподданнейших прошений, приносимых на решения Департаментов Правительственного Сената». Потом был письмоводителем в сенатской типографии, помощником столоначальника в Инспекторском Департаменте Военного министерства; трудился в канцелярии Военно-счетной экспедиции и в канцелярии начальника Морского штаба (дослужившись до директора); служил правителем дел секретного Комитета для извлечения способов уменьшения расходов по разным ведомствам при Государственном совете и директором Канцелярии Морского министерства… В итоге стал сенатором и действительным тайным советником. О карьерных успехах Жандра свидетельствуют и его награды: ордена Святой Анны, Святого Станислава, Святого Владимира, Белого Орла, Святого Александра Невского.
Но вернемся к литературе – в частности, к Грибоедову, дружбой с которым Жандр наиболее интересен. Грибоедов познакомился с Жандром по приезде в Петербург в 1815 году, и вскоре они стали друзьями. «Я его как душу люблю и жалею», «Андрей благородный, славный и почтенный малый», – отзывался о друге Александр Сергеевич.
Благородный, славный и почтенный
Андрей Жандр. Иллюстрация из книги
А.С. Грибоедова «Горе от ума».
М.: Изд. Л.Э. Бухгейм, 1912
Родственник Грибоедова Дмитрий Александрович Смирнов, всю жизнь собиравший материалы о нем, в «Рассказах об А.С. Грибоедове, записанных со слов его друзей» вспоминает о знакомстве с Жандром в апреле 1858 года: «<…> меня встретил высокий, очень высокий, сухой, как скелет, старик. <…> Маленькие серые глаза смотрят умно и серьезно, и вся фигура была бы строгая и серьезная, если бы ее не смягчала ласковая, добрая улыбка».
Жандр рассказывал Смирнову об аресте Грибоедова по подозрению в участии в обществе декабристов: «Подробности его ареста очень любопытны и характеристичны именно как доказательство той привязанности, которую умел внушать к себе Грибоедов. Когда к Ермолову прискакал курьер с приказанием арестовать его, Ермолов, – заметьте, Ермолов, человек вовсе не мягкий, – призвал к себе Грибоедова, объявил ему полученную новость и сказал, что дает ему час времени для того, чтобы истребить все бумаги, которые могли бы его скомпрометировать, после чего придет арестовать его со всей помпой – с начальником штаба и адъютантами. Все так и сделалось, комедия была разыграна превосходно».
Об отношениях Грибоедова с Фаддеем Булгариным: «У Булгарина <…> была к Грибоедову привязанность собаки к хозяину. Вы это сейчас увидите. Грибоедов пишет ему из штаба: «Любезная Пчела. Я в тюрьме. Принеси мне таких-то и таких-то книг». Кто не знает, что Булгарин трус страшный, однако ведь не осмелился ослушаться приказа Грибоедова, пришел в штаб, принес книги, дрожит со страху <…> просит, молит и добился-таки того, что передал книги».
О проводах Александра Сергеевича после его последнего назначения на службу в Персию: «Грустно провожали мы Грибоедова <…> До Царского Села провожали его только двое: Александр Всеволодович Всеволожский и я. <…> Мы проехали до Царского Села, и ни один из нас не сказал ни слова. В Царском Селе Грибоедов велел, так как дело было уже к вечеру, подать бутылку бургонского, которое он очень любил, бутылку шампанского и закусить. Никто ни до чего не дотронулся. Наконец простились. Грибоедов сел в коляску, мы видели, как она завернула за угол улицы, возвратились с Всеволожским в Петербург и во всю дорогу не сказали друг с другом ни одного слова – решительно ни одного».
Кстати, Жандр хорошо знал и Ивана Андреевича Крылова. Среди друзей и знакомых Андрея Андреевича были и Жуковский, и Пушкин, и Кюхельбекер, и Рылеев, и князь Александр Одоевский. Последнего Жандр укрывал после восстания 14 декабря 1825 года, впоследствии сказав Николаю I, что император на его месте поступил бы точно так же. Смелость и прямота Жандра так понравились государю, что остались без последствий. Более того, в 1852-м Андрей Андреевич был пожалован золотой табакеркой с портретом Николая I «при милостивом рескрипте» – с личным письмом императора. Понятно, не за укрывательство Одоевского, а за служебные успехи, но тем не менее. Сейчас подобное представить сложно. Почти немыслимо.
Источник: