Н.Росебашвили― Всем добрый вечер! Это программа «Особое мнение». У микрофона — Нино Росебашвили. Я приветствую в студии Константина Ремчукова, главного редактора «Независимой газеты». Константин Вадимович, добрый вечер!

К.Ремчуков― Добрый вечер.

Н.Росебашвили― Слово дня у нас это «путинизм» как лайфхак и как хороший метод властвования. Константин Вадимович, что такое путинизм, объясните мне, пожалуйста? Как вы это понимаете?

К.Ремчуков― Наверное, как и все другие слова с таким… это окончание или суффикс?

Н.Росебашвили― Допустим, суффикс.

К.Ремчуков― Путинизм — это система и практика власти на территории Российской Федерации, в основе которой лежит опора на силовые структуры, преимущественно чекистского типа, у которых помимо прямой непосредственной служебной функции есть материальный интерес, и эти силовые структуры используют данные им законом полномочия для решения вопросов несправедливой конкуренции с бизнесменами в свою пользу с помощью вот этих инструментов. Вот мое определение.

Итак: система и практика власти, в которой силовики, используя свой легальный доступ к прослушке, к задержаниям, к арестам, к выбиванию каких-то показателей, не просто исполняют функцию защиты государства или государственных интересов, как это предполагалось по закону, а решают вопросы собственного обогащения — вот это необычный её момент. Это её, мне кажется, базовая отличительная черта.

Н.Росебашвили― Этот метод властвования хорош, он хорошо работает?

К.Ремчуков― Он работает. Насколько хорошо… Вы знаете, хорошее и плохое, как в том анекдоте: «Тебе не нравится, а жене твоей нравится». Всё относительно.

Главное в другом. Метод властвования позволяет решать поставленные перед властителем или властителем пред самим собой проблемы или нет? Решает ли Путин те задачи, которые он сам перед собой ставит при этом методе властвования? Вот я думаю, с его точки зрения вот тут кроется ответ. Если он обеспечивает достаточно высокий рейтинг на 20-м году на вершине власти, даже теперь уже 21-й пошел, поскольку он в августе 99-го назначен премьером. Так что с августа уже 2 месяца идет 21-й год именно на вершине власти с коротким 4-летним пребыванием в премьерах. Рейтинг достаточно высок. Стабильность политическая достаточно высокая. Падение или стагнация производства незначительные. Они имеются, они есть, но в целом, я думаю, что он очень доволен.

В ответ он может спросить: «А вы знаете кого-то, кто на 21-м году власти будет иметь уровень поддержки свыше 50%?» Посмотрите, какой уровень поддержки у Трампа, у Меркель, у Макрона, у Джонсона в Англии. Начнет вам приводить примеры руководителей других стран. Не то что на 20-м году — на 1-м году, на 3-м году. И когда вы начнете называть эти уровни поддержки, которые существенно ниже, чем у Путина, он скажет: «Ну вот, о чем тут говорить?» И тогда вы начинаете с ним спорить и говорить: «Ну, это же в условиях демократии, в условиях свободы СМИ, это в условиях критики». Он говорит: «Все страны разные. В Японии один метод, в Италии другой, в Америке третий, в Швеции четвертый. Похожих стран нет, у каждой свой путь. У России такой же свой пусть, о чем я вас предупредил, когда мы придумали концепции суверенитета».

Н.Росебашвили― Значит, прав Сурков, когда он говорит, что без него никак?

К.Ремчуков― Путинизм без него не сработает, я, безусловно, убежден.

Н.Росебашвили― А Россия без путинизма?

К.Ремчуков― А Россия без путинизма — это будет другая Россия просто, реально другая. Потому что первое, что будут делать люди, которые после Путина придут к власти, они будут выкорчевывать вот эту чекистократию повсеместно. Теперь уже уроки 91-го года, когда Советский Союз распался, и образовалась Россия, когда начали проводить демократические реформы, но не учли вот эту живучесть чекистских структур. А, не учтя живучесть этих структур, это привело к тому, что в критический момент постсоветской России, когда Ельцин был слаб, когда премьеры менялись один а другим, когда думой фактически управляли коммунисты, когда объявляли импичмент и проводили голосование, когда был война в Чечне, — в этот критический, тяжелый момент ближайшее окружение Ельцина предложило подполковника КГБ Путина в качестве преемника — на премьера, а потом на президента.

Это говорит о том, что за то десятилетие не учли. Люди, безусловно, демократической ориентации, сам Ельцин был, безусловно, человеком демократической ориентации, человек, который, собственно, СМИ держал открытыми, политические партии были свободно конкурирующими, безусловно. И именно открытость СМИ, доступность всех инструментов критики президента привели к тому, что Ельцин достаточно быстро рейтинг потерял и это был хороший урок для Путина: Позволишь в нашей стране при нашей ментальности людям меня критиковать — скоро начнут люди в тебя плевать. Уж он-то это контролирует как мало кто.

Н.Росебашвили― К слову о тех, кто критикует власть. Внезапно набирает обороты «Московское дело». Можно сказать, что появилось значительно продолжение. Следственный комитет выявил еще 6 человек. Котову оставили в силе приговор. Вы понимаете, почему эта система допускает? Зачем это власти, когда это очевидно невыгодно ни ей, ни обществу. Зачем нагнетать, зачем откатывать назад?

К.Ремчуков― Я не знаю, для кого это неожиданно. По-моему, всё развивается по тем же лекалам, что и «Болотное дело». Там тоже всех, кого задержали, кто попал на карандаш, условно говоря, в течение многих месяцев выдергивали. Кого-то отпускали после выдергивания, против кого-то возбуждали новые дела. Мне кажется, это просто машина не может переварить всех сразу. Но мы увидели эту цель: запугать людей, демотивировать их к выходу на улицу под любым предлогом.

И чем более невинным кажется… даже это не проступок, а то, что вменяется людям, — чем более невинным выглядит их фактическое поведение по сравнению с тем, что им вменяется — так будет точнее сказать, — тем более это должно запугивать людей. Потому что одно дело — ты, выходя на массовую акцию, говоришь: «Я буду вести себя изумительно Я вот варежки надену, зашейте мне все пальцы. Я руки в карманы, попрошу зашить в карманы». И, не знаю, попросит кого-нибудь заклеить рот скотчем, и вот так вот в варежках и в карманах зашиты и с наклеенным пластырем выйдет на улицу, — а ему скажут, что он проломил кому-нибудь голову.

Поэтому, я дума, что это абсолютно определенная линия власти — демотивировать выходы на улицу, поскольку из них могут произрастать массовые беспорядки — то, чего больше всего боится власть.

Н.Росебашвили― Константин Вадимович, когда происходила история с актером Павлом Устиновым, да и с журналистом Иваном Голуновым, было несколько других резонансных дел, когда вроде как даже получалось отбить людей у судебной системы. Был такой подъем, и мы, наконец — мы, я имею в виду общество — поверили в свои силы. Почему сейчас не происходит консолидации опять же на фоне приговору Константину Котову и второй части «Московского дела»? Где все эти люди? И неужели их так легко оказалось запугать?

К.Ремчуков― Нет, я думаю, что все-таки… чувство протеста и сопротивлениа — сейчас модное слово resistance в разных странах… В США несколько лет чиновники разных типов заявляют о своем resistance (сопротивлении) Трампу, будучи чиновниками, поэтому они блокируют какие-то решения, сливают информацию и так далее. Может быть, просто борьба видоизменяется. У нас все-таки еще достаточно слабое и гражданское общество и политическая система и оппозиция, она не может объединяться. Какие-то успехи есть. Сил не так много. Людей изматывает. Многие активисты провели по месяцу, а некоторые даже и больше в заключении, не на свободе. Тяжелый такой опыт, мне кажется.

Конечно, жалко этих людей, безусловно. Ростовские эти парни. Этому парню, которому 4 административных нарушения…

Н.Росебашвили― По «дадинской статье».

К.Ремчуков― Получается уголовное…. Вот всё было по административному праву. Не знаю, едешь зайцем в троллейбусе. Раз тебя поймали, составили протокол. Два тебя поймали, составили протокол, три… четыре… А на 5-й раз тебе — раз! — дали сразу много лет в тюрьме, реальный срок. И ты не гражданка Васильева, которая украла очень много миллионов, может, миллиардов и которая вообще не сидела, ничего. Там конкретный ущерб нанесен стране. И российская правовая система сочла, что она имеет право и на парикмахера и на маникюр и на творчество и на прогулки, а потом и на свободу.

Я не говорю, что она должна сидеть, но просто когда одна и та же правовая система одной и той же страны, трактует события, где абсолютно очевиден ущерб, который наносится и не чему-то там — обороноспособности страны, потому что, напоминаю, что это было Министерство обороны, — и здесь люди, которые нарушают, то это наводит на мысль, что власть решила, таким образом, перейти к взаимоотношениям с обществом, чтобы любое недовольство, любой протест законный, имеющий основания трактовать как предельно недопустимое поведение для граждан.

Вот это, мне кажется, самая большая ошибка сейчас власти. Оказывается, власть люди только довольных ею или конструктивно недовольных, как говорят. То есть надо прийти и сказать: «Слушайте, вы великолепный человек, я вас люблю и уважаю, но, мне кажется, есть такой недостаток: вот у вас пробор — я бы чуть левее…».

Н.Росебашвили― Ждете королевской дипломатии от разъяренных людей.

К.Ремчуков― Они когда говорят, что протест делегитимизируется в нашей стране, любой протестующий — либо иностранный агент, либо преследует свои корыстные интерес, либо человек готовит массовые беспорядки — вот это вот… Мне сложно представить, как будут развиваться события, если власть нетерпима к любому проявлению протеста. Это же невозможно жить. Ну как, весь мир живет вот так, а мы опять хотим жить по-особому, что нельзя протестовать, нельзя выходит на мирный протест.

Тем более, вот когда с Парижем Путин сравнил, допустим. Он был во Франции. Он говорит: «Слушайте, что у нас там делается в Москве? Как у вас «желтые жилеты». И ему казалось, что он нашел очень близкий, понятный язык, чтобы французам сообщить, с чем он столкнулся и чем занималась, грубо говоря. На самом деле из-за того, что у нас на самом деле был предельно мирный протест, ему надо было гордиться. Не так много вещей в социальной жизни, которыми мы могли бы гордиться. Он должен был бы сказать: «Вот у вас в Париже выходят — витрины бьют. А у нас люди вышли в Москве, прошлись по всему центру — ни одной витрины не разбили, ничего… Вы посмотрите, какой высокий уровень политической культуры».

Н.Росебашвили― А как же тогда сажать людей по статье о массовых беспорядках без единой сожженной машины?

К.Ремчуков― Я об этом и говорю, что курс, с одной стороны, на устрашение, с другой стороны, в политическом смысле выдавливание уличного протеста из общественного пространства. Мне кажется, это утопическое желание власти. Ты не можешь достигнуть этих целей, мне кажется, не подорвав легитимность собственную. Знаете, какая-то поговорка была. Собаку спросили: «Ты чего лаешь?» — «Страшно». Вот мне кажется, что все это от страха, потому что чем более жестко власть будет с нормальными людьми… Я видел, мне там сын прислал видео, когда парень лежит, его хотят взять, а он лежит, так сжался — лежачего человека со всей силой, с яростью бьет дубинкой по ногам, как будто он фашист какой-то. Но разве мы давали такое право силовикам вот так бить человека потому что он не встает? Он хочет, чтобы он встал. Он не встает — он его бьет. Он не сопротивляется. Разве наше право так устроено, что если ты совершил правонарушение, тебя надо избивать? Это ведь элементы сталинского ГУЛАГа в этом.

Предположим, даже если я вышел на незаконный митинг. Я нарушил. Как закон говорит? Ты вышел, нарушил — давай мы составим протокол. Причем, как нам советуют европейцы, что даже не надо возить людей в отделение милиции, потому что если ты не в том месте перешел улицу, то тебя же не везут в отделении милиции. Это такое же административное нарушение. На тебя надо на месте составить какой-то протокол, отпустить. Там штраф полагается, либо сказать, когда явиться. Но избивать дубинкой так, как будто ты враг, как будто ты осужден, как будто ты не человек — вот эта «гулагизация» обстановки, что человек, который не в шлеме против тебя, он лишен каких-либо прав. Меня вот это возмущает. Я считаю, что это абсолютно несправедливо.

И наше общество не может позволить, чтобы избивали наших детей, наших знакомых или вообще не наших знакомых только на том основании, что он нарушил закон и тебя начинают бить до приговора суда, избивать со всей яростью, которая только может быть в руках этого человека.

Н.Росебашвили― А какое место в условной системе координат путинизма занимают место эти избиения, эта жестокость?

К.Ремчуков― Но мы же не видели давно этого. Это случилось этим летом, как в песне поется. И мы видим, на что идет. Сейчас много всяких утечек информации по этому поводу. Кто был в отпуске из руководителей администрации президента. Типа Вайно в этот момент был в отпуске, Кириенко тоже был в отпуске. Принимали решения какие-то другие люди без них. Если бы они не были в отпуске — 27 июля, по-моему, акции? — может быть, не было этого. Но система своих не сдает. И раз она не сдает, значит, сказали: «Ну да, может быть, были перегибы. Ладно, может быть, в рамках такого торга, давайте покажем обществу, что мы не совсем согласны — и выпускаем кого-то».

Но Голунов — я не согласен, я уже говорил об этом, я считаю, что Голунов по совершенно другой статье был выпущен. Потому что это не было решение верховной власти его закрыть. Это были частные разборки, которые использовали институты силовых ведомств без ведома высших начальников. Они этого терпеть не могут, поэтому и генералов в отставку отправили и выпустили его. С одной стороны, обществу годили, с другой стороны, этим показали: «Ребята, использовать этот ресурс силового подавления без нашего согласия вы не имеете права».

Еще раз говорю, что у меня нет точного ответа. Мне кажется, что просто страшно. Потому что такая ярость может быть только когда сам человек начинает подозревать, что пребывание у власти группы товарищей или каких-то сил или даже более крупно, если брать весь властных политический класс не преследует декларируемых целей, потому что анализу тщательному должны быть подвергнуты две противоположных гипотезы.

Одна гипотеза, что я нахожусь у власти и борюсь за нее для того, чтобы обеспечить развитие и процветание российского народа, и поэтому я сделаю всё, чтобы Россию поднять с колен, не допустить здесь хаоса, продвижения всяких разрушительных идея. Моя задача обеспечить развитие.

Тогда мы должны проанализировать саму концепцию развития. До какой степени человек, который думает, что он занимается развитием, на самом деле занимается развитием.

Н.Росебашвили― В течение почти 21 года.

К.Ремчуков― А вторая гипотеза противоположная — что я нахожусь у власти, чтоб сохранить эту власть, потому что мне страшно без власти и мои дружкам страшно без власти, потому что удержать имущество мы не сможем, потому что начнутся люстрации, начнутся конфискации, начнутся обвинения в воровстве, в отдаче каких-то ложных приказаний. Никто гарантировать безопасность не может, даже преемник, потому что если начнутся какие-то публичные требования, преемник нас сдаст, зачем ему за нас вписываться?

И вот если допустить, что у людей в голове либо один, либо другой доминирующий комплекс мыслей, то, соответственно, отсюда можно уже исходить в анализе, почему он это делает. В одном случае он с открытым сердцем считает, что он обеспечивает развитие, а в другом случае он с открытым сердцем считает, что он обеспечивает безопасность себе и своим друзьям.

Н.Росебашвили― Константин Вадимович, всё больше запутывается ситуация в Сирии. Курдские группировки договорились с официальным Дамаском. Америка выводит свои войска. Что происходит? Возможно ли прямое столкновение сирийских и турецких войск? И самый главный вопрос: есть ли в этой истории интересы России?

К.Ремчуков― Вот у меня наш обозреватель Игорь Субботин — вот сейчас я сижу здесь, он прислал статью, завтра выйдет у нас в газетке, — он пишет следующее: «Переход самоуправляемых северных районов Сирии под контроль центрального правительства поставил вопрос о том, на каких условиях курдские военизированные формирования согласились сдать эти позиции официальному Дамаску. В зоне их влияния находятся крупнейшие в арабской республике нефтяные месторождения, которые, как говорят опрошенные эксперты и могли стать разменной монетой в переговорах между сирийским правительством и Россией, с одной стороны, и курдским командованием с другой стороны».

Поэтому то, что Сирия вписалась сейчас сюда, и Россия поддерживает Сирию, может иметь отношение, в том числе, и в вопросу о контроле этих крупнейших нефтяных месторождений. И мы будем их тогда разрабатывать. Большое же давление идет на нас, чтобы мы включили no fly zone (бесполетную зону, режим), чтобы мы сбивали все самолеты турецкие, если они будут летать и бомбить. А они уже летали и бомбили курдов.

Сегодня прошло сообщение — я к вам ехал, — по-моему, о том, что мы приостанавливаем военные поставки Турции. Это тоже серьезно. Значит, что-то пошло не так между Эрдоганом и Путиным.

Я так понимаю, что Путин мог, если бы Эрдоган более тщательно с ним советовался… Насколько я понимаю, Путин понимает озабоченность Эрдогана тем, что иракские курды, сирийские могут соединиться и образовать свой Курдистан в результате этой войны в Сирии. Его политический интерес понятен: не дать этому случиться. И, я думаю, что Путин это понимают. Он мог пойти…

Но когда они пошли дальше и, может быть, они захотели захватить эти месторождения нефтяные и фактически отторгнуть от Сирии часть территории и выслать на эту территорию всех беженцев, которые из Сирии были… А как обеспечить исполнение этого? Значит, надо, чтобы были войска, которые не позволяли бы беженцам в Турцию опять возвращаться. Может быть, вот интенсивные переговоры… Курды до этого не хотели расставаться со своими нефтяными месторождениями. И если наш корреспондент Субботин прав и если это так — мы будем продолжать следить, — тогда материальный интерес более-менее понятен.

Что касается Америки, Трамп абсолютно убежден… Он в каком-то смысле достаточно последовательный при всей его экзальтированности. Он последовательный экономический националист. Просто если называть курс его — это курс экономического национализма пришел на смену курсу экономического глобализма. Так вот национализм, он очень тесно связан с изоляционизмом в каком-то смысле. Ты игнорируешь большое количество цепочек доставок, цепочек стоимости. Ты хочешь опираться на собственные силы, ты хочешь задействовать все предприятия. Благо в Америке достаточно диверсифицированная экономика, и многие звенья цепочек поставок можно восстановить при государственной политике.

Что касается политического, то мы тоже видим: America First — Америка прежде всего. Это тоже изоляционистский националистический курс.

Так вот во внешней политике, если мы дальше переходим — экономическая, политика, политическая политика, внешняя политика, — то отсутствие интереса к чужим территориям является логическим продолжением трампового взгляда на проблемы, что проблемы Америки важнее. И если он выведет… он называет цифру в 8 триллионов долларов, которые американцы потратили на Ближнем Востоке с 2001 года. 8 триллионов долларов — это умопомрачительная цифра.

Напоминаю, ВВП нашей страны, например, — 1,4 триллиона. Это сейчас, была меньше.

Это огромные деньги. И он не может получить от конгресса необходимую сумму, которая нужна ему, допустим, на строительство стены с Мексикой. Он там откуда-то выкруживает — из бюджета Министерства обороны, еще что-то, бьется… Это огромная тема дебатов в Америке — с этой стеной.

А Трамп во время этой борьбы тоже развивал — я слежу за его высказываниями — сначала просто следствие избирательной кампании, когда он не любил мексиканцев. Сейчас это переходит к тому, что он говорит: «Безопасность Америки, если мы создадим стену, повыситься намного, поскольку наркотики будут приостановлены, бандиты перестанут приходить, — MS13 он всё время называет, такую военизированную группировку, — чем угрозы для Америки, которые идут с Ближнего Востока». Тем более сейчас, когда Америка стала первой в мире по производству нефти, обошла всех — и Россию и Саудовскую Аравию. Они стали в этом смысле фактически независимые. Да, у них есть некоторые сорта нефти, которые они должны, например, из Венесуэлы закупать, чтобы заряжать свои нефтеперерабатывающие заводы на юге США — там 500 тысяч баррелей в сутки. Но в целом они энергетически независимая держава. И видите, как они мощно продвигают поставки сжиженного газа в Европу взамен нашему газу.

И вот Трамп, он же 74-летний, по-моему, человек. В таком возрасте приходит к каким-то выводам: «Если мы все деньги сосредоточим внутри Америки, то мы решим значительно больший круг проблем, в том числе, связанный с безопасностью, чем если мы будем 8 триллионов долларов тратить на Ближнем Востоке»

Все его критикуют, включая республиканских сенаторов и конгрессменов за вывод войск. Все говорят эксперты, особенно генералы, которые командуют там, что Америка сдает все свои позиции в этом регионе, если она уходит сейчас из Сирии. Он говорит: «У нас там позиции эти не нужны».

Таким образом, он уходит оттуда. Путин тоже намекнул, что он может уйти оттуда.

Н.Росебашвили― А куда же он уйдет, если там нефтяные месторождения?

К.Ремчуков― Ну, это придут нефтяные компании, наверное. Но он сказал, что «если легитимное правительство попросит всех иностранцев, включая Россию, то мы уйдем». Вопрос начинается с трактовки, кто легитимен, кто нет. Для большинства западноевропейских, скажем, руководителей Башар Асад не является легитимным. То есть он так же, как в Венесуэле тоже нелегитимным признали Гуайдо. Вот вопрос трактовки. Если правительство будет легитимным… Мы же можем не признать правительство легитимным, которое потребует вывода наших войск. Но это не важно. Даже предположим, что мы оттуда выходим. Тогда мы отдаем эту страну — кому? Ирану и Сирии. Но ведь Путин обращался же и к Ирану и к Саудовской Аравии: «Прекратите выяснять отношения на территории Сирии».

То есть мы влезли в этот клубок. И мы из-за того, что очень много заявлений делаем, много обязательств, много работы провели, конституционное совещание хотим провести, конституцию новую выработать для Сирии, избрать по этой конституции нового руководителя, типа пусть они сами заживут.

А Трамп не стал этого дожидаться. Он говорит: «Мы выходим». Как только «мы выходим» — турки начали решать свои задачи. Турки тоже, они же были империей, и у них имперское мышление. Имперское мышление отличается тем, что им надо решать какие-то задачи, которые впервые прозвучали 90 лет назад, а может, 190 лет назад. И каждый руководитель считает: «Ха! Курды? Курды — это наши враги. Мы должны не позволить им решить задачи по созданию единого Курдистана». А курды тоже думают: «Помнишь, 190 лет назад сказал: «Мечта всех курдов — объединиться, и иракских и сирийских». Так что…

Н.Росебашвили― Маленький вопрос, коротко прошу ответить перед тем, как мы перейдем книжке. С чего мы начали: Возможно ли прямое столкновение сирийских и турецких войск?

К.Ремчуков― Возможно.

Н.Росебашвили― Теперь — к книжке.

К.Ремчуков― Я хочу порекомендовать книгу, которая мне очень понравилась. Одна из лучших за последнее время прочитанных по качеству текста, по мысли, по разнообразию фактуры. Юрий Слезкин «Эра Меркурия. Евреи в современном мире». Он написал, что это новая авторская версия. То есть, вероятно, была книга раньше написана, но она мне неведома. Это книга 19-го года. Я её прочитал… Да, действительно, в 2004 году Слезкин на английском языке. Это профессор Калифорнийского университета в Беркли написал книгу «Эра Меркурия», потому что Меркурий — бог торговли. И он анализирует всю историю евреев. Он сам еврей — легитимизирует любое его высказывание самое дерзкое. Что евреи… бог торговли… торгаши, а торгашей без плутовства не может быть и без обмана.

И вот, наконец, наступила эра Меркурия, потому что победила концепция торговли, которая взяла вверх над концепцией производства. И Маркс, который в своей знаменитой работе «К еврейскому вопросу» писал, что евреи могут эмансипировать себя, только эмансипировав весь мир еврейства, то есть от этих торгашеских черт. Он говорит: «Маркс проиграл. Никто никого не эмансипировал. Наоборот, вот эти черты еврейства — выгода и торговля — стали править миром».

Он не избегает ни одной темы острой или какой-то. Он дает удельный вес евреев в руководстве революции нашей. Он ставит вопрос словами людей того времени: «Должны ли евреи извиниться за те жертвы, которые они нанесли, будучи чекистами, перед российским народом. Сам пытается ответить на вопрос. С одной стороны — нет, нация обычно не извиняется. «А нужно ли в синагогах проклясть тех евреев, которые пошли и начали свои идеи воплощать в мир?» И потом заканчивает банальным довольно ответом, что «те, кто были большевистские евреи, они не были евреями в том смысле, в котором все понимают, они не были иудеями, это были такие же анархисты».

И огромное количество других тонких вопросов истории их, характера такого революционного, анархического, нервного с крайностями. Мне кажется, очень интересно. Но самое главное — совершенно прекрасный русский язык. Поэтому тот, кто прочтет это, будет понимать очень много про самого себя, даже если он не еврей.

Н.Росебашвили― Как и те, кто слушал программу «Особое мнение» с Константином Ремчуковым. Всем спасибо, всего доброго!

Источник: ng.ru