Мирза Кучек-хан (в центре) и члены Совнаркома Персидской Советской республики.
Фото 1920 года
Ранним утром 18 мая 1920 года у каспийского побережья Ирана показались силуэты кораблей. В предрассветном сумраке было не разглядеть, что за суда и в каком числе приближались к берегам Персии, однако с первыми же лучами солнца стало понятно, что в акваторию порта Энзели вошла целая военная флотилия из нескольких десятков вымпелов. На флагштоке флагманского крейсера «Роза Люксембург» развевалось красное знамя. Корабли подвергли обстрелу пригороды Энзели и высадили десант. Большевики пришли на Восток, чтобы пробудить его от векового сна.
К 1920 году азиатское направление борьбы за «мировой Октябрь» приобрело для них особое значение. Социалистическая революция в Европе явно откладывалась. Попытки установить советскую власть в Германии и Венгрии провалились. В целом европейский рабочий класс оказался не на высоте возложенных на него ожиданий: одно дело выходить на митинги под лозунгом «сделать как в России», и совсем другое – вовлекаться в острый гражданский конфликт с непонятным исходом. Между тем мировая революция неизменно виделась большевикам как необходимое условие выживания их власти в России. Владимир Ленин и его соратники были уверены: «Или они нас, или мы их».
Лев Троцкий первым предложил «прощупать пролетарским штыком» слабое место мирового империализма – обширную колониальную периферию. «Путь в Париж и Лондон, – доказывал он, – лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии». Старые европейские империи одряхлели. Они напрягали последние силы для того, чтобы сохранить контроль над своими обширными владениями в Азии. С точки зрения новых хозяев Кремля, было бы грандиозной ошибкой не воспользоваться этим.
Азия действительно просыпалась от векового сна, и основную роль в этом сыграли сами европейцы. Принеся местным обществам западное образование и капитализм, они запустили процессы, которые рано или поздно неизбежно ставили под вопрос их политическое господство за морями. Территории, веками изолированные от внешнего мира и сохранявшие свой архаичный общественно-экономический облик, быстро менялись. Уже в конце XIX века здесь активно действовала национально мыслящая интеллигенция, разъяснявшая подданным императоров, раджей и султанов азы учений западных просветителей, интегрируя их в местную политическую культуру.
Когда в Европе разразилась Первая мировая война, Восток был вполне готов самоопределиться. Колониальные империи ослабили свою хватку, и это лишь подстегнуло уже далеко зашедшие процессы. Деколонизация, таким образом, на первый взгляд органично вытекала из учения Маркса о неизбежном кризисе буржуазного общества, дополненного ленинской концепцией империализма. Однако склонность марксизма к искусственному «выпрямлению» процессов исторического развития всегда играла с ним злую шутку.
Важнейшее обстоятельство заключалось в том, что модернизация на Востоке имела ярко выраженную восточную специфику. Она не искореняла традиционное общество, а во многом развивалась параллельно с ним. Элементы архаики и модерна здесь причудливо дополняли друг друга. Попытки искусственно подстегнуть рост одних в ущерб другим не только не имели перспективы, но и вели к самым пагубным последствиям. Большевики, в 1920 году решившие раздуть мировой пожар в Персии, убедились в этом на собственном опыте.
Мировая революция опять прошла мимо. Фото 1920-х годов
К концу Первой мировой войны древняя империя шахиншахов находилась в глубоком упадке. В начале века она попала в сильную зависимость от России и Великобритании, распоряжавшихся ее внешней и внутренней политикой. Позиции центральной власти подрывала ожесточенная борьба между вождями местных племен, непрекращавшиеся протестные выступления крестьянства и городской бедноты. В 1915 году с целью обеспечения нейтралитета Тегерана Персию оккупировали русские и британские войска. Местное население восприняло интервенцию как агрессию. На фоне прогрессировавшего развала системы центрального управления, роста регионального сепаратизма и эскалации социального недовольства вторжение союзнических войск привело к возникновению в ряде областей страны повстанческого движения.
Особый размах оно получило в прилегавшей к Каспийскому морю, поросшей лесом провинции Гилян. Еще с 1912 года действовавшие здесь партизанские отряды крестьян, курдов и многочисленные полубандитские вооруженные формирования объединились в рамках так называемого дженгелийского движения (от перс. «дженгель» – «лес»), которое возглавил Мирза Кучек-хан. В борьбе с шахским режимом он поднаторел еще до войны, а с началом мирового военного конфликта, сопровождавшегося интервенцией Антанты в Иран, смог развернуть вооруженную борьбу против Тегерана и русско-британских войск в полную силу, консолидировав своих сторонников под исламистскими лозунгами. Революция в России, отзвуки которой разошлись по всему миру, окончательно дестабилизировала ситуацию в Персии.
К середине 1920 года советская власть в России достаточно укрепилась для того, чтобы приступить к экспорту пролетарской революции. После неудач на европейском направлении призрак «мирового Октября» вновь ожил в головах кремлевских обитателей. В этой ситуации Персия, находившаяся на подступах к Ближнему Востоку и Индии, не могла не обратить на себя внимание. В марте-апреле 1920-го Красная армия захватила Азербайджан. Сама география подсказывала направление ее дальнейшего движения. Имелся и подходящий повод: в порту Энзели находились военные суда, уведенные отступавшими под натиском красных деникинцами из Петровска (Махачкалы) и Баку. Большевики решили во что бы то ни стало вернуть их и взять под полный контроль прилегающие к Каспию территории Юга России, Закавказья и Средней Азии. Как это часто бывало с большевиками, реальная политика у них тесно переплеталась с решением чисто идеологических задач.
Загвоздка заключалась в том, что на прямую интервенцию Москва пойти не решалась: революция должна была выглядеть делом рук самого местного населения. Поэтому действовать приходилось скрыто и по преимуществу чужими руками. Здесь и вспомнили про Кучек-хана, которого к этому времени правительственные войска при поддержке англичан загнали далеко в леса. Именно там в апреле 1920 года он получил обнадеживающие известия из Азербайджана: советские товарищи готовы оказать дженгелийцам помощь в изгнании британских войск и шахской администрации. Кучек-хан с готовностью согласился на сотрудничество.
Путь к советизации Персии, как казалось, был открыт. В Тегеране догадались, что дела принимают неблагоприятный оборот, и попробовали дипломатически упредить интервенцию. Официальные власти Персии спешно заявили о своей готовности вернуть суда, уведенные белогвардейцами. Однако в день получения этого сообщения в Москве флотилия под красным флагом уже входила в акваторию Энзели. Командовал ею мичман Федор Раскольников. Будучи журналистом по профессии, в моряки он подался в 1914 году с одной-единственной целью – избежать призыва и отправки на фронты Первой мировой. В 1917 году его писательские таланты и наработанная репутация в среде кронштадтских моряков оказались востребованы большевиками. Карьера Раскольникова в Гражданскую складывалась весьма успешно, хотя и не без проколов. В 1919 году он побывал в плену у англичан, был обменян на группу арестованных большевиками граждан Великобритании и в мае 1920 года брошен на персидский фронт мировой революции.
Большевики уже ушли, но посольство СССР в Иране
работало. Конференц-зал был одновременно
красным уголком. Фото 1920-х годов
Захват Энзели прошел гладко. Занимавшие город англичане отступили, а местное население, тихо ненавидевшее оккупантов и шахское правительство, встретило красный флот с энтузиазмом. Москва поспешила публично отмежеваться от акции в Энзели. Наркомат по иностранным делам вообще заявил, что все произошедшее – частная инициатива Раскольникова. Все это звучало странно, так как вторжение было санкционировано на самом верху, и развивалось оно полным ходом. За захватом Энзели последовало сухопутное вторжение: границу перешел кавалерийский дивизион Красной армии. Через несколько дней после высадки советского десанта Раскольников прямо заявил местным властям, что «ввиду восторженного приема советских моряков населением и раздающихся со всех сторон просьб о том, чтобы мы остались с ними и не отдавали на растерзание англичанам, красный флот останется в Энзели даже после того, как все военное имущество будет вывезено».
Поначалу вождь дженгелийцев не проявлял большого энтузиазма в вопросе о перспективах провозглашения в Персии советской власти. Все, что он хотел от красных, – это материальная помощь без каких-либо обязательств. Однако Кучек-хану быстро дали понять, что ему отводилась роль проводника интересов Москвы, под выполнение которой он может рассчитывать на определенную поддержку. Троцкий в письме Раскольникову особо указывал на необходимость оказывать «всемерное содействие Кучук-хану и вообще освободительному народному движению в Персии инструкторами, добровольцами, деньгами и прочее, сдав в руки Кучук-хана занимаемую нами ныне территорию».
Из России в Гилян потекли материальные и финансовые ресурсы. Через границу между Ираном и Азербайджаном переправлялось военное снаряжение и военные отряды, навербованные из закавказских и туркестанских иранцев. Под командование Кучек-хана были переданы советские войска, образовавшие так называемую Персидскую красную армию. В результате в распоряжении дженгелийцев, быстро поменявших полумесяц на серп и молот, оказалась значительная военная сила. Благодаря этой помощи они взяли под свой контроль большую часть южного побережья Каспия. Преисполненный благодарности своим новым союзникам, Кучек-хан 5 июня объявил в Гиляне советскую власть.
Москва спешила помочь своему новому союзнику кадрами. Именно сюда был направлен небезызвестный Яков Блюмкин – эсер-террорист, известный в основном тем, что в 1918 году в Москве убил германского посла графа Мирбаха в знак протеста против «предательского» Брестского мира. В Гиляне ему предстояло искупить свой грех перед революцией. В обозе Блюмкина было много других интересных персонажей. Речь идет об иранских коммунистах, в свое время сбежавших от шахского режима и осевших в советской России. Многие из них не имели к Персии вообще никакого отношения и прибыли в Гилян исключительно по линии РКП(б), у других был богатый дореволюционный опыт подрывной и террористической деятельности к югу от Каспия. Однако всех их объединяло одно – острое желание построить в Персии «настоящий социализм». Кучек-хан для них был всего-то обычным «буржуазным националистом». К строительству социализма в Гиляне активно подключились лидеры советского Закавказья – Буду Мдивани, Серго Орджоникидзе, а также Анастас Микоян, впоследствии известный сталинский нарком.
Совместными усилиями они смогли дискредитировать Кучек-хана в глазах бойцов Персидской красной армии, оказавшихся достаточно восприимчивыми к популистской пропаганде. 10 июля ЦК Компартии Персии постановил: «Кучек-хана и его правительство – убрать». Вождь дженгелийцев не стал дожидаться развития ситуации и со своим отрядом ушел в леса. У руля в Гиляне встали коммунисты, с ходу развернув революционные преобразования. Помещиков, торговцев и ремесленников объявили реакционными элементами и приступили к подготовке передела земли. Одновременно развернула свою деятельность и гилянская ЧК.
Москва не ожидала столь бурной инициативы на местах. Лидеры большевиков, при всем своем революционном доктринерстве, оставались и реалистами. Обострение ситуации в Персии с туманными перспективами на фоне сложной международной ситуации, в которой оказалась советская Россия, могло принести серьезный вред. Неспроста 4 августа нарком по иностранным делам Георгий Чичерин докладывал Политбюро о «серьезном положении», сложившемся в Иране. Тем временем новые лидеры персидской революции взяли с места в карьер: красные силы начали наступление на Тегеран. Первые их успехи вызвали в Гиляне настоящий прилив шапкозакидательских настроений: «Положение на фронте блестящее… Революционное движение разрастается». Впрочем, трудности лишь начинались. Красным войскам противостояли английские части, а также самое боеспособное формирование шахской армии – персидская казачья дивизия. Многие ее офицеры были русскими.
Казаки не только остановили продвижение красных отрядов и оттеснили гилянцев к Каспию. Местные жители за несколько месяцев в полной мере оценили последствия строительства социализма по-ирански и не спешили ввязываться в борьбу. Подразделения Персидской красной армии стремительно разлагались. Не рассчитывавшие на свои силы местные коммунисты уговаривали Москву прислать отряд, укомплектованный русскими красноармейцами. Подошедшие из Баку силы смогли выправить ситуацию, однако фиаско гилянской революции было налицо.
Большевики завершали Гражданскую войну, обустраивались в качестве новых хозяев России и пытались наладить связи с Западом. Революционная самодеятельность персидских товарищей под носом у англичан могла только навредить. В начале 1921 года ЦК РКП(б) ликвидировал Гилянскую республику и постановил «ориентироваться на договор о дружбе с персидским правительством». По условиям советско-персидского договора, подписанного в феврале 1921 года красные войска из южного Прикаспия были эвакуированы. Первая попытка установить советскую власть на исламском Востоке завершилась ничем. Все 20-е годы прошлого века Красная армия будет воевать против басмачей в Средней Азии, но тут речь шла во многом о внутреннем деле советской России. Гилянская прививка против попыток насадить социализм там, где для него нет никаких предпосылок, силой «выпрямить» путь исторического развития мусульманских обществ будет действовать достаточно долго. Однако в конце концов и ее действие окончится. Во второй половине XX века СССР вновь появится в этом регионе мира и полностью повторит ошибки, допущенные большевиками в 1920-м. На этот раз с гораздо более плачевными для себя последствиями.
Источник: