Кадр из фильма «Крушитель системы» © Peter Hartwig / kineo / Weydemann Bros. / Yunus Roy Imer
Второй день 69-ого Берлинского фестиваля начался с немецкой картины – полнометражного игрового дебюта режиссера Норы Фингшайдт «Крушитель системы». Который многие наверняка обвинят в манипуляции зрительскими чувствами, учитывая, что в основе сюжета – история взаимоотношений очень трудного ребенка и государственных социальных служб. Но, думается, что стоит копнуть чуть глубже фабулы и обнаружить более тонкую историю. О системе, которая лишает человека права на человеческий фактор, и о бунте как о форме свободы.
Бенни (восхитительная юная актриса Хелена Зенгель) – белокурая и бледнолицая 9-летняя бестия – кочует из одной приемной семьи в другую, из одного детского приюта в другой. В промежутках «отдыхает» в больнице, где врачи медикаментозно приводят ее в чувства после очередного приступа ярости, перед очередным переездом на новое место – тех, где еще не знают Бенни и готовы принять ее у себя, почти не осталось. Вспышки агрессии вызваны тяжелой детской травмой и выливаются то в драки, то в побеги, то в попросту неадекватное (по меркам установленных норм и морали) поведение. Бенни мечтает снова жить с мамой, но та давно сдалась. Врачи и психологи, вместо терапии, предпочитают пичкать ребенка таблетками от шизофрении. Воспитатели, в отличие от всех остальных, все еще не теряют надежду и веру в девочку – в особенности немолодая начальница соцслужбы и один из ее сотрудников по имени Миша, который работает с трудными подростками, усмиряя их гнев трудотерапией на лоне природы.
Кадр из фильма «Крушитель системы» © Peter Hartwig /
kineo / Weydemann Bros. / Yunus Roy Imer
Мебель живописно разлетается в щепки, из разбитых носов и лбов льется кровь, то и дело слышатся душераздирающие крики, визги и надрывное «Мама!», особенно громким эхом отзывающееся в идиллической лесной глуши. С таким уровнем натурализма в изображении приступов главной героини, да и в целом с подобной остросоциальной тематикой «Крушитель системы» действительно легко мог бы скатиться в спекуляцию – несколько лет назад на Берлинале это случилось с другим немецким конкурсным фильмом про аборты на поздних сроках беременности. Тем не менее Фингшайдт обходит жанровые ловушки – прежде всего тем, что довольно честно показывает все стороны конфликта. У каждой из которых – своя правда и свое право на ошибку. Не только у маленькой девочки, ставшей жертвой обстоятельств в виде домашнего насилия, но и у взрослых, среди которых, будь фильм спекуляцией и манипуляцией, обязательно нашелся хотя бы один герой-спаситель без страха и упрека.
У Фингшайдт же все по очереди дают слабину, иногда даже роковую, но режиссер будто бы никого не винит – став социальным работником, не перестаешь быть человеком, став взрослым, не перестаешь совершать ошибки, став родителем автоматически не набираешься ума. Человеческий фактор – явление сколь непредсказуемое, столь и неизбежное, зачастую не зависящее от уровня профессионализма, от объема жизненного опыта, от возраста. А вот система сбоит, и против нее можно и нужно восставать, каким бы печальным ни был исход.
Кадр из фильма «Яйцо» © Wang Quan’an
Тему детей – правда еще не рожденных – поднимает в другой конкурсной картине, монгольском фильме «Яйцо», китайский режиссер Ван Цюаньань. В максимально киногеничных декорациях он снимает экзистенциальную притчу о продолжении рода, обрамленную в тонкую и интригующую рамку детектива. В монгольской степи – в английском для описания такого места есть прекрасная фраза «in the middle of nowhere», что дословно переводится, как «посреди нигде» — находят труп женщины. Охранять тело до приезда судмедэкспертов и прочих криминалистов оставляют стажера, а охранять юношу от волков и других местных опасностей в свою очередь поручают одинокой женщине-пастуху, с ружьем и на верблюде. Присматривая за местом преступления, они проведут вместе ночь, греясь от костра, верблюда, алкоголя и друг друга – но это вовсе не история любви.
Кадр из фильма «Яйцо» © Wang Quan’an
Незамысловатую фабулу, которой с натяжкой хватает на полный метр, Цюаньань насыщает мощными этническими визуальными и смысловыми образами, длинными кадрами – формально почти всегда пустыми, но оттого невероятно многозначительными – и метафорами про динозавров. Одни вымерли, вторые – они же люди – пытаются задержаться на Земле, продолжая свой род как того просит и подсказывает первобытный зов природы. Именно она становится в «Яйце» самым интересным персонажем, начиная от самой степи, которую ни умом не понять, ни аршином общим не измерить, и заканчивая ее мохнатым и невозмутимым обитателем – верблюдом, в силу роста и характера взирающего на все свысока. При всех достоинствах, а фильм нельзя не похвалить за работу оператора и звукорежиссера, «Яйцо» — скорее торговля экзотикой, чем новое слово в высоком искусстве.
Источник: